Лозница и мигранты

Не было еще русского человека, который в разговоре про Лозницу не спросил бы: «А как там у вас с мигрантами?»

Поначалу удивлялся я такому интересу, но со временем привык, понял, что для того, кто регулярно потребляет продукцию российского телевидения, вопрос этот закономерен и неизбежен, ибо напуган он тем, что Европа полна мигрантов и житья от них никакого здесь нет.

Чтоб никого не шокировать, не ломать враз сложившуюся картину мира, я всегда отвечаю, что мигрантов видел. И это правда: видел на белградском автовокзале и прилегающих улицах ранней осенью 2015 года в самый разгар миграционного кризиса, когда беженцы из Сирии через Сербию пытались прорваться в Венгрию или Хорватию, чтобы в конце концов осесть где-нибудь в Германии.

Не заметить беженцев было сложно: площадь рядом с автовокзалам была уставлена палатками, рядом с которыми сидели смуглые матери с детьми на руках, а их не менее смуглые мужья или взрослые сыновья (попробуй разбери, кто есть кто) в это же самое время небольшими группками стояли по соседним улицам рядом с кафанами, пекарами и прочими подобными заведениями или сидели там за столиками. Были они совершенно спокойны, вели себя мирно и если бы не знать, что всё это происходит в Белграде, то вполне можно было бы вообразить, что находишься в летний день в Москве где-нибудь рядом с метро «Теплый стан» или на другой окраине, где коренные москвичи как-то теряются среди многочисленных приезжих с юга. (Понятно, что палаток в Москве никто не ставит, но в остальном атмосфера очень похожа.) В паре километров от белградского автовокзала сирийцев уже практически не было, а те из них, кто все-таки добрался до центральных улиц, больше напоминали глазеющих по сторонам туристов, чем беженцев, нуждающихся в помощи. Да и те, кто оставался рядом со своими палатками, похоже, хотели только одной помощи — чтобы им дали возможность уехать куда-то дальше.

На следующий день в Москве я, конечно, узнал по телевидению, насколько ужасная ситуация сложилась с беженцами в Сербии и испугался за будущее Белграда, но месяц спустя, когда мне пришлось проделать обратный путь в сербскую столицу, ситуация там оставалась точно такой же спокойной. Те же матери по палаткам, те же мужчины по привокзальным улочкам и кафе, и то же ощущение табора, приостановившегося, чтобы передохнуть и спокойно двинуться в дорогу.

Вот так во время всеевропейского миграционного кризиса я оказался единственным в нашей семье, кому довелось увидеть мигрантов. Их путь — тогдашний «балканский маршрут» — пролегал далеко от наших мест. Беженцы попадали в Сербию главным образом через Македонию, которая летом 2015 года внезапно предоставила всем беженцам право находиться на территории страны в течение 72 часов, то есть открыла для них границу со стороны Греции в обмен на обязательство в течение трех суток покинуть ее территорию в сербском, разумеется, направлении.

А в Сербии путь беженцев пролегал мимо Ниша в Белград, а оттуда — сначала на север, в сторону Венгрии, а потом, когда был воздвигнут знаменитый забор, на запад — в сторону Хорватии. Ни оставаться в Сербии, ни пробираться в Боснию, сирийцы не собирались. Они явно были не настолько несчастны, чтобы позволить себе остаться за пределами Европейского Союза в небогатых странах, где их не могли оделить немецкими пособиями.

Потом похолодало, наступила зима, сирийцев, готовых путешествовать по заснеженным Балканам было все меньше, заборы на границах с Сербией становились всё выше, и беженцы постепенно исчезли даже с белградских улиц. Тех, что остались, распределили по убежищам по всей стране, чтобы они могли пережить зиму в тепле и с наступлением весны еще раз попытать счастье на границе с ЕС.

Небольшая доля этих мигрантов (порядка 100 человек) попала тогда и к нам под бок — в убежище для беженцев в Бане Ковиляче. Бываем мы там постоянно и, вполне может статься, что кого-то из них и на улице могли встретить, да только не опознали и знали про их существование из газет да по рассказам местных жителей:

— А что, правда, у вас тут беженцы живут?

— Правда, правда, вон там, если по улице вверх пройти, у них убежище есть.

— И как?

— Не знаю. Живут.

— Но сами-то вы их видели?

— Может и видел, да разве их разберешь…

Баня Ковиляча — место курортное, приезжих самых разных там всегда много, и разобраться, кто на лечение прибыл, а кто убежища искать, непросто. Не больно-то эти беженцы от курортников отличались. Идти же искать пресловутое убежище и во двор заглядывать — как они там? — желания не возникло.

На следующий год тема беженцев ушла куда-то на задний план (в Сербии, по крайней мере), «балканский маршрут» стараниями сербских соседей со стороны ЕС оказался надежно заблокирован, и, если б не российские гости со своими вопросами и переживаниями, мы про мигрантский кризис вообще бы долго не вспоминали.

В этом году оказалось, что на смену старому «балканскому маршруту» пришел «балканский маршрут 2.0». Волнуются по этому поводу опять же не сербы, а европейские соседи, но и нам небезынтересно, где тут на Балканах тайные тропы проходят. А проходят они в этот раз мимо Сербии и не по равнинам и автострадам — равнинные пути все перекрыты — а по горам: из Греции через Албанию, Черногорию, Боснию и Герцеговину в Хорватию. Наиболее уязвимой точкой ЕС оказалась горная граница Боснии и Хорватии, где никакой забор не поставишь, но и для беженцев это путь куда сложнее, труднее и опаснее старого. По тропам контрабандистов с палатками, женами и младенцами не очень-то разгуляешься.

Впрочем, как сообщают наши «Лозницкие новости», новый балканский маршрут привел к тому, что и наш городок осчастливили своим появлением мигранты. Небольшие группы беженцев из Бангладеш (донеслось-таки до нас эхо событий в Мьянме) выходят на лозницком автовокзале, чтобы немного постоять на твердой земле и сесть на следующий автобус, который довезет их до Мали Зворника или Любовии. А там уже останется им переправиться через Дрину и надеяться, что единоверцы-мусульмане Боснии помогут попасть в пределы ЕС.

Информация эта вполне достойна маленького спокойного городка, где журналистам новости для газеты приходится искать днем с огнем. Узнает лозницкий читатель, что побывали в городе беженцы, — и станет ему интересно, и задумается он ненадолго о том, что в большом мире происходит, и порадуется, что проходит это всё вот так, мимо, никак не задевая его собственные насущные интересы. А в том, что сошли мигранты в Лознице, постояли да посмотрели кругом, — ничего плохого нет, и им интересно, и тем, кто их видел, любопытно, и будет о чем с соседями за чашкой кофе поговорить.