Село и селяки

Цена расстояния здесь, в Лознице, совсем другая, чем в России. Отъехал от центра города на полтора километра и уже на даче, любуешься окружающими пейзажами и дышишь чистым воздухом (ну да, городской воздух и здесь считается грязным — его же с сельским и горным сравнивают, а не с московским). Отмахал еще пять километров — и уже в селе, по правую руку кукуруза растет, по левую — пшеница или, скажем, кусты малины тянутся бесконечной чередой. А между полями и садами — кучки небольших домиков. Сельских. И живут в них не дачники, а крестьяне или, как их здесь называют (в голосах сугубых горожан порой слышится некий оттенок пренебрежения), селяки.

По внешнему виду они, действительно, крестьяне, очень похожие на наших русских. Жизнь, проходящая в тяжелом труде, объединяет: тот же темный загар на лицах, не имеющий ничего общего с загаром пляжным, те же натруженные руки, те же рабочие комбинезоны, первыми принимающие на себя удары судьбы. Нередко ловишь себя на мысли, что проезжающий мимо не первой молодости трактор со своим таким же немолодым трактористом вполне органично смотрелся на полях центральной полосы России, и никому и в голову бы не пришло заподозрить присутствие иностранца.

Но работа — это не вся жизнь. Сербский крестьянин возвращается с поля в свой дом, который по своим удобствам мало уступает городскому, а иногда не уступает вовсе. Там есть водопровод и канализация, туалет и ванная, где после работы можно принять горячий душ, телевидение, часто спутниковое, и телефон; есть просторная гостиная, соединенная с кухней, где собирается вся семья, — короче говоря, этот дом ничего общего не имеет с классической русской избой с непременным туалетом на улице. Нет, скажут мне, на богатом юге России крестьяне давно уже перебрались из изб в уютные каменные коттеджи, не уступающие по удобству сербским домам. Однако, в свою очередь возражу я, дело-то ведь не в том, как живут лучшие и успешные, а в стандарте, в представлении об обычном и должном. Так вот для сербского крестьянина наличие собственного автомобиля и двухэтажного дома, где на одном этаже живут родители, а на другом — дети, и есть все обязательные «городские удобства», давно уже стало стандартом. И этот стандарт формирует привычки и влияет на общее отношение к жизни.

Всю рабочую неделю ходит такой крестьянин в самой затрапезной майке, с утра до вечера делает что-то по хозяйству, то тачку с битыми кирпичами возит, то пилит и строгает, то свиней кормит, то газон подстригает. (И, кстати, — перед сельским домом в Сербии обычно бывает не сад-огород, не грядки с редиской и огурцами, а именно газон и цветы, для того чтобы глаз радовался, а всё хозяйство при этом спрятано на задний двор.)  А в субботу приезжает к нему сын с невесткой из соседней страны, где они находятся на заработках. И преображается наш крестьянин до неузнаваемости: белая рубашка, наглаженные брюки, блестящие ботинки — и отправляется вместе с дорогими гостями посидеть в городе в кафе или ресторане. Не потому, что сын у него богатый — работает он, скорее всего, где-нибудь на стройке или грузовик водит, — а потому что так принято, и это нормально, выпить пива не у дома на завалинке, а в центре города, степенно сидя за столиком и поглядывая на прохожих.

Это не означает, конечно, что крестьянская жизнь слита с городской. Наши сельские соседи знают Лозницу, наверное, хуже нас и как-то частями — нужные магазины, церковь, парикмахерские, кафе, заправки, мастерские и т.д. У каждого есть свой набор мест, где он бывает по делам или для развлечений, а всё остальное — где-то за пределами внимания и интереса. Но и отрыва от города тоже нет: Лозница всегда рядом, Белград —  при необходимости недалеко, да и заграница тоже доступна. У кого сын в Австрии, у кого дочь в Австралии, кто-то ездит понянчиться с внуками с Швейцарию, а кто-то сам ездит подработать в Германию. Европа по-настоящему близка, о ней знают отнюдь не по телевизионным репортажам, и это тоже накладывает свой отпечаток на жизнь человека. Есть с чем сравнивать свой быт: не с соседним селом Горелово, а с той швейцарской деревней, где довелось пожить.

В сербском селе не возникает чувства отрыва от цивилизации, которое знакомо каждому, кому случалось углубляться в российские просторы. Напротив, здесь присутствие цивилизации ощущается на каждом шагу — она не где-то вдали, не за холмом, и тем более не за бугром, а вокруг, и выражается она не в материальных ценностях, а, прежде всего, в отношении к жизни, в умении ее налаживать и обустраивать.